Не о древнегреческом философе Диогене поведу я рассказ.
О нём написано хорошо и немало. Я бы мечтал создать маленькую поэму в прозе о моём большом и прекрасном друге – сером в яблоках орловском рысаке по имени Диоген.

 О Диогене я был наслышан прежде, чем впервые увидел.
Кроме конюха один человек был вхож в его стойло: управляющий четвёртого отделения  «Битимка» – Борис Николаевич Курбатов.
Борис Николаевич – личность. О нём можно писать отдельно большой рассказ или повесть.
Когда в 1965 году в Свердловской области встал вопрос, в каком совхозе строить первую в Советском Союзе молочную ферму крупного рогатого скота на восемьсот голов, предпочтение отдали «Первоуральскому совхозу», а среди четырёх управляющих совхоза выбрали Курбатова Бориса Николаевича.
Но не только своей хозяйственностью славился Борис Николаевич…
Представьте русского мужчину под два метра ростом, энергичного, стройного, голубоглазого, с длинными,  волнистыми, светлыми волосами, которые он чаще причёсывал пятернёй, чем расчёской. К тому же наделённого мужественной  красотой. Курбатов был гроза и беда всего мужского населения всей округи и любовь женской половины этих и не только мест. Удивительно, но мужья так смирились и свыклись со своим незавидным положением, что, видимо, перестали  ревновать его
к своим жёнам, а при очередном романе незлобно и понимающе посмеивались друг над другом.
Если вспомнить известные всему совхозу амурные приключения и похождения Бориса Николаевича, то одной повестью
не обойдёшься…

Итак, вначале о Борисе Николаевиче и Диогене.

Зашёл Курбатов первый раз в стойло к Диогену, а тот его возьми и лягни. Управляющий покрыл русским матовым ожерельем и Диогена, и его ни в чём не повинных породистых родителей, вышел на конный двор, вырвал из саней оглоблю. А дальше понятно…  После этого Диоген очень зауважал Бориса Николаевича.
Ещё до моего появления в совхозе «Первоуральский» Борис Николаевич и Диоген прославились на весь Первоуральский район, а, может, и на всю Свердловскую область одним событием.
Как-то зимой приехал директор совхоза, Владимир Викторович, на «Волге» в Битимку, а управляющий запрягает в кошёвку Диогена. Директор для начала заводит разговор о лошадях, о Диогене, доходит до скоростных возможностей лошади и машины. А Борис Николаевич между делом возьми и спокойно скажи, что на Диогене обгонит директорскую «Волгу».
Так и заявил. Директор попытался убедить своего управляющего в некорректной постановке вопроса, потихоньку загорелся сам,
а Борис Николаич в ответ предлагает поспорить на бутылку Советского Шампанского от Абрау-Дюрсо. Директору вроде неловко спорить с подчинённым по таким вопросам, но и за свою технику постоять бы надо: кругом народ, споры разгорелись. Видит директор: отступать некуда – согласился.
Решили, что трасса состязания будет проходить от конторы управления отделения до центральной конторы совхоза: Битимка – Билимбай – Первоуральск – Талица.
При небольшом скоплении народа спорщики стартовали: Владимир Викторович на  «Волге», а Борис Николаевич,
стоя в кошёвке – на Диогене.
Весь посёлок Талица, вся центральная усадьба совхоза «Первоуральский» – и стар, и млад, начиная от поворота дороги
со Свердловского шоссе до конторы совхоза, восторженно и шумно встречали историческую гонку.
Конечно же, победили Борис Николаевич и Диоген!
Дело было, понятно, не в бутылке Советского Шампанского, а в принципе.

С Курбатовым часто встречались мы и прежде: на совещаниях у директора, во время моих работ по ремонту электроустановок четвёртого отделения. Отношения между нами были сугубо официальными, а здесь управляющий сам вызвался подбросить меня на строящуюся ферму: не то нетерпелось ему поскорее закончить её строительство,
не то в благодарность за то, что я привёл в порядок электрохозяйство отделения…
По дороге на конный двор, Борис Николаевич рассказал, как ездил на конезавод, как выбрал Диогена для улучшения лошадиного племени отделения.
– На ипподром коня не взяли, потому что голову держит несколько ниже нормы.
– Конь мне сразу понравился!
– А когда его на длинной верёвке пустили, он, как белокрылая птица, летел по кругу…

Подошли к стойлу, увидел я Диогена – рослого, крепкого, серого в яблоках, белогривого, с длинным белым хвостом жеребца неуёмной энергии.
И загорелись мои глаза. Наблюдательный управляющий сразу заметил это и с хитрой улыбкой предупреждает:
– Ты, Анатолий Николаевич, сильно-то не засматривайся на коня. Мой он! Мо-ой! Слышал я о твоих подвигах в Алексеевке
и о твоей любви к лошадям, понимаю, что от тебя просто так не отделаешься, поэтому сразу предупреждаю: коня будешь брать только с моего личного разрешения, когда он будет мне не нужен. Договорились!
Я с удовольствием согласился с выдвинутыми условиями.
Мои физические данные явно уступают данным Бориса Николаевича, поэтому стал я искать свой путь к Диогену.
Не спеша.
Конюха Ивана Степановича подробно расспросил о характере коня. Узнал, что из сладостей любит Диоген. И стал коня приучать к себе.
Как появится свободное время, я – к Диогену: встану у стойла и насвистываю ему свои позывные, много раз повторяю,
а потом осторожно ржаным хлебом с солью, да пилёным сахаром угощаю. И постоянно разговариваю с ним. О разном. Потом стал насвистывать позывные у входа в конюшню. Подхожу, а Диоген уже ждёт меня в стойле. Когда Диоген стал узнавать меня по шагам, подавать голос и с нетерпением ждать меня, когда он спокойно и аккуратно стал брать хлеб и сахар
с моей ладони, я вошёл к нему в стойло.

Конюх Иван Степанович схватил метлу, чтобы отбивать меня у Диогена, но этого, к счастью, не потребовалось.
Я, как водится, почесал лоб лошади, а потом и за ухом, привёл в порядок чёлку, повозился с белой волнистой гривой,
с опаской обошёл коня вокруг: проверял, а вдруг лягаться станет…  Закончил встречу с Диогеном очередной краюшкой ржаного хлеба с солью и порцией пилёного сахара. Конюх облегчённо вздохнул, когда я из стойла целым и невредимым вышел.
– Ничего, Иван Степанович, мне Борис Николаевич разрешил не только дружить с конём, но и пользоваться им, когда он свободен.
– Понял, Анатолий Николаич. Я не против.
В сторожке конюха мы с Иваном Степановичем подобрали мне почти новое кавалерийское седло: подготовились к весне.

Всякая зима заканчивается на Руси Масленицей.
У нас, в Первоуральске, этот русский праздник встречают богато и весело. Праздник по традиции начинается состязанием русских конных троек.
Руководство района и города не скупится на ценные призы.
На это престижное конное состязание выставляются лучшие русские тройки района.
За честь выступить на нашем празднике считают все соседние районы.
По традиции никто из участников не оставался без приятных подарков и памятных знаков.
Русскую тройку Первоуральского совхоза всегда представляла Битимка.
Не было случая, чтобы Борис Николаевич проиграл гонку.
Первые приз и слава победителя среди русских троек последние несколько лет были за Первоуральским совхозом!
В этом году впервые совхоз выставил сборную русскую тройку: коренной – серый в яблоках Диоген из Битимки, левая пристяжная – вороной рысак Крокет из Талицы, правая пристяжная – вороной Малыш из Алексеевки.
Кони – один к одному! Великолепная троица – жаль, что не все одной масти!
Борис Николаевич, в белом распахнутом овчинном полушубке, стоя в санях, вихрем промчался по трассе, не оставив соперникам ни малейшей надежды обойти его тройку.

Одно из самых любимых развлечений праздничного люда в Масленицу – катание на удалых русских тройках. Огромная очередь покататься на русской конной тройке выстраивается у Бориса Николаевича. До позднего вечера Борис Николаевич
и Диоген в работе: дети, девушки и особенно молодые женщины, будто не замечают других троек.

На моё счастье в середине весны Свердловское Областное Управление сельского хозяйства выделило, а совхоз выкупил
и распределил  управляющим отделений и некоторым главным специалистам совхоза мотоциклы «Иж-Планета» с коляской,
а главному инженеру – автомобиль ГАЗ-51 – механическую мастерскую на колёсах.
Не обделили техникой и меня, главного энергетика: «Москвич – 404», прежде принадлежавший главному инженеру, отдали мне.
Так в одночасье я стал владельцем «Москвича» и полновластным хозяином Диогена!
Борису Николаевичу я дал отступную: килограмм самых дорогих шоколадных конфет – любит человек и сладкую конфетку,
и сладкую ягодку…
Приезжая в Битимку, на четвёртое отделение, я при первой же возможности пересаживался с «Москвича» на своего любимого рысака.
Рабочие выезды управляющего я заменил выучкой и постоянными тренировками Диогена. Я приучил его с голоса  выполнять все необходимые в повседневной практике команды, а также нескольким командам в чрезвычайных ситуациях. Учить бегать Диогена не надо: на дистанции он себя не щадит и выкладывается до конца. Через два месяца близкого общения у нас
с Диогеном установилось полное взаимопонимание. Мне не пришлось прибегать к принудительным мерам: Диоген слушался беспрекословно.
Наверное, выбор между мною и Борисом Николаевичем конь сделал в мою пользу.

Несколько маленьких историй о нас с Диогеном.

Весною, едва подсыхают полевые дороги, мы с Диогеном начинаем тренировки.  Как и положено, с нарастающими нагрузками. К середине мая Диоген набирает приличную спортивную форму.
Едва я подаю голос на конном дворе, Диоген громким ржаньем и боем копыт извещает округу о моём приходе. Я беру уздечку и иду за Диогеном, а Иван Степанович выносит из сторожки моё кавалерийское седло. Взнузданный и осёдланный конь нетерпеливо ждёт, когда я вставлю левую ногу в стремя, и в ту же секунду рысью срывается со двора, а я на ходу влетаю в седло.
И начинается наша головокружительная, восхитительная прогулка.
Вначале прогулки я сдерживаю ретивость коня, чтобы он разогревался постепенно. У большого каменного моста через речку Билимбайку мы сбавляем скорость: проходим мост чинным шагом на зависть, проезжающим водителям авто и их пассажирам. Когда, разогревшись, мы выбираемся на полевую дорогу, которая идёт параллельно шоссейке, наступает наше время. Диоген берёт крупную рысь, идёт мощно, красиво и радостно, как радуется своей молодости и физической силе всякое живое и хорошо тренированное существо. Скажу, что в жизни мне довелось ездить на многих лошадях, но ни у кого я  не видел такой откровенной радости бега. Я ощущаю себя и своего коня как одно целое. Его животная сила токами проходит по мне и пробуждает давно уснувшие инстинкты.
И я кричу голосом своих предков, которые приручили коней и узнали радость скорости.
Потрясающие, незабываемые минуты!

Однажды на конном дворе я нечаянно высказался вслух, что уздечка Диогену практически не нужна: я вполне обхожусь
без неё – разве что при посадке на коня и так, на всякий случай. Иван Степанович опешил: «Как это уздечка не нужна?»
Я объяснил, что конь все мои команды выполняет с голоса. Не поверил старый конюх, однажды сел на всеобщую любимицу – гнедую красавицу Пилотку и отправился со мной в летний лагерь молодняка. Весь путь Иван Степанович ехал со мною стремя в стремя и неотрывно следил за моими руками, слушал команды, которые я давал Диогену, наблюдал за нами в лагере.
Довольные редкой совместной прогулкой Диоген и Пилотка не скрывали своей взаимной привязанности: весь путь,
туда и обратно, они косили друг на друга глазами, весело помахивали головами и хвостами, а порою игриво касались друг друга головами…
Я мысленно удивлялся, как это Диоген ещё слышит и выполняет мои команды.
Не могу не сказать несколько похвальных и восторженных  слов о красавице, умнице и труженице Пилотке. Она унаследовала крепкую и красивую конституцию, гнедую масть, аккуратные белые носочки на передних ногах от породистого отца
и средний рост, добрый нрав и выносливость – от полукровки матери.
От кого к ней перешла иноходь не помнит даже Иван Степанович.

У Пилотки был редкий дар: быть другом человеку.
Дружелюбие, послушание, надёжность, лёгкий, мягкий бег и поразительная выносливость сделали Пилотку всеобщей любимицей.
Пилотка родилась в Битимке и знала все её окрестности. Достаточно выехать из конного двора и назвать пункт назначения
и Пилотка привезёт седока на место.
Пилотка хороша и верхом, и в упряжи.
Ею нельзя не восхищаться! Её нельзя не любить!
В отсутствие Диогена я с удовольствием беру Пилотку. Меня всегда радует и удивляет её иноходь.
Во время бега Пилотка нередко оглядывается на меня, как бы спрашивая: – Всё нормально? Я ласково похлопываю кобылу по шее и громко ободряю: – Всё отлично! Всё прекрасно, Пилотка!
Всякий раз, бывая на конном дворе или случайно увидев Пилотку где-нибудь, я никогда не прохожу мимо, не угостив её кусочком сахара, не приласкав…
По возвращении в конюшню Иван Степанович выразился восхищённо и кратко: – Цирк! Одно слово – Цирк!
Иначе не скажешь. Всю жизнь я с лошадями, а такое только в цирке видел. Диоген, кажется, не только каждое твоё слово,
но и каждое твоё движение понимает.
На что я ответил просто: – Порода, Иван Степанович.

Как-то ехали мы с главным инженером, Владимиром Васильевичем, на его Газике, пылили по гравийной, ухабистой дороге.
Я недовольно пробурчал:
– Мой Диоген и то быстрее идёт, чем Ваш Газик, и мягче, а здесь того и гляди, все внутренности вытрясет.
Владимир Васильевич – невысокий, худощавый мужчина на пятом десятке лет, деликатно уточняет:
– А с какой  скоростью  может бежать твоя лошадь?
– На полевой нормальной дороге «Сорок» спокойно возьмёт – отвечаю я.
– И какое расстояние он может пройти в таком темпе? – следующий вопрос…
Владимир Васильевич – человек городской и новый в нашем совхозе. Он имеет смутное представление о лошадях и, конечно же, ещё не слышал о былых подвигах Диогена. Я не стал сразу раскрывать все козыри, а рассказал лишь о наших достижениях: этот путь в 4,7 километра, от конного двора до летнего лагеря молодняка не в самых лучших дорожных условиях, мы однажды прошли за 9 минут с секундами. Этим я окончательно раззадорил своего непосредственного начальника: договорились, что в следующий раз я еду по полевой, а он – по шоссейной дороге. Такой случай нам вскоре представился: мы с Диогеном прошли дистанцию легко, а Владимир Васильевич едва шишек не набил и все внутренности свои перемешал на разбитой щебёночной дороге – всё старался от нас не отстать на своём Газике.
Добавлю, что Диоген ни разу не сбился с рыси, а главного инженера мы спокойно обошли.

Конечно же, Диоген сбивается иногда с рыси на галоп, но это происходит редко и после зимы, на первых весенних тренировках.
Зимой не часто приходится мне бывать на отделениях, в том числе и в Битимке. Я не сажусь зимой в седло, но стараюсь найти предлоги, хотя бы раз, а то и два раза в неделю заскочить к Диогену, дать ему побегать. Моё начальство хитро улыбается, когда я их ищу: знают, что я потерял на четвёртом отделении.
За конным двором раскинулся большой пустырь, который тянется до самой речки. Это и есть, так сказать, наш зимний «ипподром».
Я беру Диогена, разумеется, без уздечки, и мы выходим за ограду конного двора на наш «ипподром», где я даю ему возможность порезвиться.
Любопытно наблюдать за конём со стороны.
На снежном просторе, застоявшийся Диоген от избытка сил начинает куролесить и выделывать невообразимые «Па», потом долго и тщательно валяется в снегу, переворачиваясь с боку на бок, затем встаёт, хорошо отряхнётся и начинает самостоятельную беговую тренировку. Он «намечает» себе территорию, напоминающую овальную дорожку ипподрома длиной в 450-500 и шириной 100-150 метров, и бегает рысью: ни дать ни взять – тренировка спортсмена на стадионе.

Удовлетворённый происходящим, я ухожу на конный двор, где Иван Степанович по привычке волнуется: – Не убежит ли конь в деревню, не потопчет ли он людей? Я успокаиваю: – Он же у нас умный…
– Да, да он сильно изменился, – добавляет при этом Иван Степанович.
Со времени начала нашей дружбы Диоген действительно переменился. Он по-прежнему остаётся горячей натурой с неуёмной энергией, но у него совершенно исчезла агрессия и злоба на людей и на белый свет. Если прежде он был сам по себе и во весь опор мог лететь на толпу или отдельного человека, то теперь, прибегая с «ипподрома» на конный двор, он прежде осматривается и выбирает, где и как бежать, идти вперёд или остановиться. Если бы Диоген был человеком, я бы сказал, что он стал намного спокойнее, добрее и мудрее. Ныне любой человек мог подойти к нему, угостить его сладостями или просто погладить: никто не боялся, что может быть укушен или ударен конём.

Когда однажды я пригласил конюха с начала и до конца посмотреть на самостоятельную тренировку Диогена, Иван Степанович принял это за чудо. Я чистосердечно признался, что на первой совместной тренировке с Диогеном пробежался
по снежной целине, а потом хлопнул коня по шее и скомандовал: – Бегай сам!
– С тех пор он и бегает самостоятельно.
– Всё равно – Чудо! – Высказался старый конюх.
Так повелось, что Диоген минут через 30-40 прибегает ко мне на конный двор, будто спрашивает: «Пора или можно ещё погулять». Если у меня есть свободное время, я разрешаю ему ещё погулять, ну, а если нет, с сожалением говорю: «Пора, Диоген! Пора, дорогой!» Диоген трётся головою о моё плечо и голову (это его любимая привычка), при этом я придерживаю шапку за уши, и мы вместе идём в конюшню.
Если кто-то подумал, что Диоген – идеальный конь, что я приукрашиваю действительность, то сильно ошибается.

Когда на Среднем Урале стоит цветущий май, когда всё кругом пышно зеленеет и ярко цветёт, когда повсюду в зарослях ивняка, в лесах и перелесках соловьи поют свои изумительные по красоте песни, когда мысли человеческие настроены
на поэтический лад, а сердца отбивают ритмы любви, вероятно, всё живое настраивается на весеннюю волну.
Два первых года работы в совхозе практически без выходных и праздников пришлось мне приводить захудалое электрохозяйство в нормальное состояние, то есть в соответствии с электрическими и пожарными Нормами и Правилами.

Теперь же я позволяю себе частые инспекционные поездки по летним животноводческим лагерям совхоза с проверками местных летних электроустановок. В Алексеевке эти проверки мы делаем вместе с Малышом, а в Битимке – с Диогеном.
В течение двух дней мы с Диогеном объезжаем все летние лагеря четвёртого отделения. Нам очень нравится путь к летнему лагерю молодняка. Особенно обратно: когда мы останавливаемся на зелёной лужайке рядом с речкой. Здесь, на взгорке
у реки, уютно сидеть, слушать пение соловьёв и журчание воды. И даже дремать на солнышке.
Шумная и пыльная дорога остаётся за спиной, а за дорогой начинается возвышенность, переходящая в невысокую гору.
И возвышенность, и гора поросли смешанным лесом и густыми кустарниками. На возвышенности много родников, поэтому места вокруг горы – болотистые, труднопроходимые. Люди сторонятся этих гиблых мест. Местные старожилы говорят,
что здесь вольготно для леших, кикимор, лосей, кабанов и другой живности. Говорят, что и волки водятся.
Путешествуя по стране, а потом и за рубежом, я не раз наслаждался пением соловьёв. Хорошо, сердечно поют соловьи,
но никогда и нигде я не слышал ничего красивее песен соловьёв Среднего Урала.
Бывало, начнёт соловей петь рулады и перестанет. Снова запоёт и снова замолчит. Словно ждёт чего-то, будто к чему-то прислушивается. А оно так и есть: ждёт соловей ответной песни соперника. Запел сосед да другой присоединился.

И начинается концерт!
Как они поют! И трио теноров не сравнилось бы с ними!
Затаишь дыхание и ничего, кроме соловьиных песен не слышишь, ни о чём другом не думаешь, теряешь счёт времени, пока Диоген о себе не заявит: наскучит ему пастись, подойдёт сзади и начинает лизать шершавым языком мою шею или ухо – приводит меня в чувство. Я мягко отстраняюсь от лошадиной ласки, чтобы не отпугнуть, не обидеть коня, и мы, довольные друг другом и прогулкой, возвращаемся домой.
Однажды, в одну из таких прогулок, когда я присел на взгорке, а коня отпустил пастись на лужайку, на моих глазах произошло нечто необъяснимое: Диоген вдруг повернулся в сторону горы, насторожился, ушами прядёт, ноздрями пышет, потом отрывисто заржал, поднял хвост и рысью побежал к горе.  Я кричу: – Диоген, ко мне! Диоген, стоять!
Конь, словно с ума сошёл: никакого внимания на меня.
Мне ничего не оставалось, как пуститься бегом вдогонку за Диогеном: девятнадцать тысяч рублей или почти четыре автомобиля «Жигули-2101» красивой рысью убегало в лес, а мне за них почти восемь лет надо работать бесплатно…
Благо, что бег на средние и длинные дистанции – мой конёк.

Самым опасным и страшным в этой гонке был момент, когда обезумевший Диоген перебегал автодорогу: не дай, бог, попадёт под автомобиль…
Я преследую коня, пока он не забегает в гущу низкорослых, чахлых деревьев, не запутывается в них. Настигнув Диогена,
я взял конец длинного повода уздечки, отломил гибкий прут и, да простят меня мой читатель и мой критик, со всей страстью оскорблённого и перепугавшегося человека стал хлестать коня повсюду, кроме головы, ног и некоторых священных мест…
Отведя душу, я подошёл к Диогену, набросил ему на шею повод уздечки и объяснил словами, что он заслужил побои своим отвратительным поведением, что он сам виноват, и обижаться на меня не надо, что теперь я удовлетворён и мы снова – друзья. Диоген будто понимал смысл моих слов и в продолжение моего нудного монолога согласно мотал головой. Стоило мне произнести слово «Друзья», как он перестал дрожать в ожидании побоев.
Не то, извиняясь за своё безумство, не то, прощая минутную вспышку моей ярости, кто его знает, Диоген ласково потёрся головою о моё плечо и мою голову, а затем, по обыкновению, послушно пошёл за мною.

Любовь, мир, дружба и дисциплина воцаряются между нами ровно на год.
Через год на этом же самом месте в один из майских дней всё повторяется снова…
Никто из  конюхов и знающих толк в лошадях людей не смог мне внятно объяснить, что происходит с Диогеном
в один из майских дней, что или кто так настойчиво зовёт коня в эти топи,  в эту глушь…
Для меня это осталось загадкой и по сей день.

На конкурс "Вот моя деревня", автор: Сойнов Анатолий Николаевич

Статья является собственнностью сайта "Веселое Подворье", при копировании сохранение авторства и активная ссылка на первоисточник обязательна.