Творить — и никаких гвоздей! О знаменитом птицеводе А.С.Блистанове

Александр Сергеевич родился в городке Карачеве Брянской области, там в каждом доме дворовой птицы было видимо-невидимо. Оттуда и пошло его увлечение. Во время войны его боевые пути пролегли через Чехословакию, Румынию, Венгрию, Австрию. После войны он, офицер медицинской службы с провизорским образованием еще несколько лет служил в Германии.

Там в палисадниках возле аккуратных немецких домиков гуляли такие куры, мимо которых наш герой спокойно проходить не мог. Местные птицеводы дела вели серьезно. Они устраивали выставки, дотошные эксперты оценивали их птицу. Блистанов посещал эти выставки и в конце концов уговорил начальство разрешить ему окончить курсы экспертов. Его включали в судейские комиссии на выставках, и для него это оказалось хорошей школой на будущую жизнь.
Большое хозяйство это. Конечно, похвала владельцу, однако заслуга Блистанова перед российским птицеводством не в этом. Он заслужил славу среди наших птицеводов-любителей тем, что после войны, когда породной птицы у нас остались жалкие крохи, искал в Германии племенной материал, покупал, менял и разными путями привозил его в Россию.

Здесь за дело брались его друзья – уже ушедшие от нас И.М. Оконечников, М.Н. Винокуров, М.И. Бабушкин, Б.С. Антонычев, С.К. Трусов, тоже увлеченные птицеводы и опытные разводчики. Они пытались восстановить, сохранить для потомков кур наших пород, былую гордость России.
Еще при жизни Александра Сергеевича в нашем журнале был опубликован очерк о нем. Представляем его вашему вниманию.

Александр Сергеевич всегда занят, то к нему издалека приезжают собратья по увлечению, и тогда беседам нет конца всю ночь напролет, то сам он быстро собирается и отправляется по глухим деревням искать «рассейскую» птицу, те бесценные остатки пород, с помощью которых еще можно восстановить орловских, юрловских голосистых кур, комогорских гусей, а также «хиреющих» уже итальянскую минорку и американского плимутрока. Да, поймать Блистанова и договориться с ним об интервью не так просо, но для нашего журнала Александр Сергеевич нашел время (наш подписчик все-таки!).

Мои восторги начались уже от калитки. Во дворе прогуливался комогорский гусачок. А уж с какой любовью рассказывал про него хозяин! «Поехали мы на машине за юрловскими голосистыми курами. И в одной деревне вдруг вышли из зарослей картошки пять гусачков, как с картинки; пять штук, как в одной форме отлиты, глинистого цвета, ноздри спущены. Я замер, не могу пройти мимо такой птицы. Нашел хозяина, уговорил его продать одного. Владелец приглядел, кого себе оставить и предложил мне выбирать. Я и выбрал. Тот человек, который со мной за юрловскими ехал, никак в толк взять не мог, зачем мы здесь остановились, а я как это стадо увидел, уже и про юрловских забыл. Так вот и привез гусачка к себе. Вообще-то мне стадо держать негде, но я соберу гнездо и отдам в надежные руки, будем с ним работать. Я знаю, что под Рыльском есть стадо, там можно подобрать гусачку пару. Между прочим там такой тяжеловесный гусак есть, чуть ли не пуд весит.

Говорят, что в комогорах есть кровь холмогорских гусей. Не думаю, что это так, ведь от шишки и кошелька, обязательных для Холмогоров, не отделаться. В четвертом-пятом поколении «выскочит» кошелек,а то еще и жировая складка на животе. Может быть, приливали комогорам кровь немецких эмденов? Но тогда была бы длиннее шея, тогда бы комогорский гусь не был таким мускулистым и дрался бы плохо, а он все-таки бойцовый».

Действительно, один знакомый рассказывал мне, что ездил в курскую деревню к родственникам и видел там много гусей, по описанию, комогоров. На вопрос, не воруют ли гусей, ответил, что чужие к ним подойти боятся, такие они суровые.

Наша беседа продолжается уже в доме. Я с интересом слушаю хозяина, а он рассказывает теперь уже о восстановлении орловской породы кур.
«Был я как-то в Германии на одной большой выставке, судил там птицу русских пород. Одна курица породы орловская ситцевая так мне понравилась, что я отдал ей все баллы. Она становилась не просто чемпионкой породы, но и победителем шоу, то есть лучшей на выставке. Когда я увидел, сколько баллов набрала эта курица, я даже испугался, вдруг был недостаточно объективен, и обратился в экспертную комиссию, не завысил ли оценку. Там сказали, что все в порядке, не завысил. Курица эта получила звание чемпиона, и на «шоу» оказалась первой. А в ГДР, где все это происходило, была тогда самая совершенная птица. Хозяин курицы получил все положенные награды. Казалось, история подошла к концу.

Однако на прощальном банкете вдруг появился немец, хозяин той курицы. В руках у него была большая коробка, вся оклеенная изображениями пород кур, в центре наверху красовалась картинка с русскими орловскими. Коробка была перевязана огромным бантом, а внутри сидела та курица-чемпионка и лежали копии всех ее наград. Владелец протянул мне коробку и сказал: «Птица этой породы в нашем доме живет с 1913 года. Она приносила нам только радость. Так пусть русские птицеводы, потомки тех, кто ее создал, посмотрят, на что способны немцы. А вас, геноссе Блистанов, прошу прислать мне десяток яиц от ваших кур». А ведь нам нечего было тогда послать. И между прочим, тогда не разрешалось из страны вывозить чемпиона, но хозяин курицы добился разрешения вывезти ее в Россию, как в страну – автора заводского дела.

Так вот, взял я птицу, поехал домой, а в Москве встретил меня Иван Михайлович Оконечников, пригласили из Нижнего (тогда Горького) Михаила Николаевича Винокурова. Вот он приехал. Он был человек рабочий. Вошел на кухню в брюках в полоску, кирзовых сапогах, пиджаке из грубого сукна. Сначала бросил картуз, потом пристально посмотрел на курицу, протер глаза, еще раз посмотрел и… пал на колени, а потом сказал: «Наконец-то ты вернулась на родину».
Тут Александр Сергеевич замолчал. Честно говоря, я тоже не могла произнести ни слова.
Немного погодя, рассказчик продолжил: «Отдали курицу Винокурову. У него мы сосредоточивали потом всех найденных орловцев, все, что было «похоже и пригоже». Винокуров и Бабушкин исходили пешком все деревни, выискивая подходящие экземпляры. Я тогда служил в Германии и не мог здесь держать птицу. Я привозил ее и отдавал в умелые и опытные руки моих друзей.

Вот уже у Винокурова собралось стадо примерно сто голов. Из них штук тридцать было элитных. У них были широкие лбы, выраженные надбровные дуги, утопленный глаз просяного цвета, окраска, какая надо, высокие ноги. Вообще эту птицу создавали, считаю, гениальные люди с художественным вкусом, которые знали в совершенстве племенное дело. Мы все же не владели их секретами, поэтому вернуть должную красоту орловцам было достаточно трудно.
Михаил Иванович Бабушкин держал одну группу кур, а Михаил Николаевич Винокуров – другую. Мы с Иваном Михайловичем Оконечниковым и Борисом Степановичем Антонычевым приезжали к ним два раза в год кольцевать и разбирать птицу. Каждую ставили на стол, замеряли, оценивали. Такие корифеи нашего птицеводства сидели за столом – Оконечников, Винокуров, Бабушкин, Антонычев! Не упускали ни малейшего недостатка.

Вдруг Винокуров заболел. Мы поехали к нему, накупили продуктов разных. Зашли в палату, он лежал такой худенький. Врачи сказали, что ему нельзя ничего есть, кроме соков, и мы оставили ему их целый ящик.
Прошло какое-то время, от Винокурова не было никаких известий, и вдруг мы узнаем, что случилось несчастье, наш друг умер. Мы мгновенно собралисьи поехали в Павлово. Зима была, гололед, машина ехала как по стеклу, наконец ночью добрались до места. Открыла нам дверь вдова Винокурова, побежала ставить самовар. А после рассказала. Что «какие-то приезжали, проджала им 30 штук кур, а остальных зарезали на поминки». Оконечников чуть со стула не упал. Кому продала? Говорит, хорошие деньги заплатили. Мы побежали к Бабушкину. Он, оказывается, приходил сюда за курами, вдова попросила его подождать, а потом продала птицу.
И все же сказала: посмотрите в сарае, может, там что-нибудь осталось. В сарае сидели пять кур и два петуха.
Приехав в Москву, мы поделили эту птицу на два гнезда, и все началось сначала – розыски, поездки. Вот с такими мучениями мы восстанавливаем орловскую породу кур.
Основная заслуга в воссоздании породы принадлежит не мне, я только привозил из-за границы хорошую птицу для освежения крови, а особенно много сделали Винокуров, Оконечников, Бабушкин и Антонычев».

«Какие же породы вы больше всего любите, и за что? – продолжила я беседу, и получила такой ответ: «Любить ту или иную породу нельзя так просто. Я думаю, любовь эта складывается генетически. Я, например, уважаю Браму, кохинхинов и знаю их. Но если бы довелось выбирать между Брамой, юрловскими и орловскими, я бы выбрал последние две. Хотя брама – порода древняя, более совершенная.
А вот, к слову, наши юрловские. Мы сейчас работаем над их экстерьером. Это ведь птица разношерстная, на внешнпй вид ее внимания не обращали, отбирали лучших по пению петухов. Вот задача – как хороший певец, так плохой экстерьер. Сейчас пробуем отвести кур «экстерьерных», получится ли сочетание хорошего телосложения и певческих данных?! Наблюдения показывают, что голос передается по женской линии.

А еще нам удалось восстановить минорку такую, какой сейчас нет в Европе. А дело было вот в чем. Немецкие селекционеры решили, что у минорки очень большой гребень, и ей трудно его носить. Они «повели линию» на уменьшение этого украшения. Через три года гребень уменьшился, но и шея стала тонкой, потом мелкими стали яйца. В природе-то все связано. Однажды в Германии мне сказали, что поняли, что были неправы в отношении минорки, а теперь рады бы «сдать» назад, но не получается. Экземпляры того типа у них пропали, а другого ничего они сделать не могли.
Позже я снова приехал в Германию, но минорка там совсем мне не понравилась. И тогда мы решили у нас восстановить эту породу. Есть же у нас разводчики, давно занимающиеся этими курами: П.В. Гулай (к сожалению, он уже тоже ушел от нас), В.И. Новиков, к примеру. У птицы Гулая была очень хорошая шея, гребень, но хвост приподнят, а он должен быть как бы продолжением спины.

Однажды в Германию поехал мой знакомый. Я попросил его привезти мне кур-вельзумеров. Тот был в поездке очень занят, а в последний день ему в гостинице сообщили, что недалеко живет птицевод, который уже со всего мира пособирал награды. Знакомый мой отправился в то хозяйство. И вот что удивительно, тот птицевод откуда-то знал мою фамилию, и когда ему сказали, кто просил птицу, ответил, что Блистанову просто какую-нибудь птицу послать нельзя. «Не хочу, сказал, — чтобы Блистанову не понравилась моя птица». Выбрал десяток полуторамесячных цыплят и денег не взял. Так и привез мне этот знакомый вместо вельзумеров другую птицу, я с первого взгляда и не разобрал, какой породы. Смотрю, галки какие-то длинноногие бегают, а потом пригляделся: ба, да это ж минорки! Я отдал их Савве Михайловичу Успенскому. Он растил их в теплице. Прошло время, и оказались у него петух и две курочки. Туловище у них было узковатым, а хвост приподнятым. Но зато ноги и головы – отличные. Потом Савва Михайлович привез еще десяток минорок из Америки. У них наоборот было маленькое ушко и небольшой гребешок (для минорки это – недостаток). Зато корпус у птицы был идеальным.
Тогда и решили мы смешать тех немецких и американских. К ним добавили минорку из хозяйства подмосковного птицевода Гулая (у его птицы хорошая шея и гребень). Полученную птицу раздали в несколько хозяйств Московской и Тамбовской областей. Теперь могу сказать, что у нас уже в тех стадах 60 % минорок классического типа».

Какую только птицу ни держал Александр Сергеевич! Бывали и забавные истории. Однажды вез он в автомобиле курицу породы брама светлая и заехал по делам в министерство сельского хозяйства. Вышел к нему сотрудник сего солидного учреждения, поговорил с ним Александр Сергеевич о деле, а потом решил удивить чиновника и показал птицу. «Это кто?» — удивился тот. «Да вот глухарь белый», — пошутил Блистанов. И представьте, тот товарищ из охотуправления поверил. А это была всего лишь курица заграничной породы брама. Но ведь как солидна! Немудрено, что ее за глухаря приняли.

Со своей птицей всегда вел селекционную работу (не зря он эксперт международной категории). На каждую племенную курицу заводит карточку, куда заносит все данные, в том числе и яйценоскость ( не поштучно, а в целом по весу). Чтобы удобнее было проследить за цыплятами, Александр Сергеевич их метит. Как только выведутся малыши, маникюрными ножницами аккуратно надрезает перепонку на лапке между какими-нибудь пальчиками. Схему этой метки тоже заносит в карточку курицы-мамы. Когда цыпленок подрастет, хозяин узнает, от какой курицы потомство хорошее, а от какой – не очень. Петухов хозяин меняет раз в два года. В первый год следит, улучшит ли он потомство. Может, и на второй год оставлять не стоит.

У особо ценной птицы очень важно знать родословную. Однажды известный птицевод принес Александру Сергеевичу петуха породы юрловский голосистый. Давай, говорит, поменяемся. У твоего один дефект, а у моего другой, но поменьше. Поменялись, и что вы думаете? У потомства проявились оба дефекта. Огромный опыт нужен, чтобы все вперед просчитать.
Еще, рассказывает хозяин, была у него курица породная. По экстерьеру неплоха, но поздняя, некрупная и яйца несла мелковатые. Другой бы птицевод выбраковал ее из стада, Но Александр Сергеевич помнил о ее хорошем происхождении и не хотел с ней расставаться. Пустил ее под элитного петуха и не ошибся, их потомство оказалось отличным.

Однако не только птица занимает нашего героя. «Несколько лет назад я отмечал праздник «50 лет с пойнтером». Люблю эту породу собак. За 50 лет не было ни одного дня, чтобы в моем доме не было пойнтера. И сейчас есть три собаки. В этом году на выставке моя сучка получили 1 место, ее дочь получила такое же место в средневозрастной группе, а ее дети тоже первое место – в младшевозрастной группе. За 50 лет в родословной моих пойнтеров было 18 чемпионов».

Есть у Александра Сергеевича и сад. В нем яблони, сливы. В доказательство хозяин ставит на стол тарелку со сливами сорта Волжская красавица. Есть еще Аленушка. С ней произошла интересная история. Два года слива цвела так, что листьев не было видно, однако плодов хозяева ждали напрасно. Александр Сергеевич отчаялся, не зная, что предпринять. Попросил лесников срубить дерево. Однако гости сказали: «Погодите, в этом году поедите слив. Дайте нам два больших гвоздя». Недолго думая, он забили эти гвозди в дерево крест-накрест. Потом на этой сливе было столько плодов, что под ветви пришлось подпорки ставить. Может, растению железа не хватало?
А еще эти же лесники Александру Сергеевичу яблоню вылечили. Плоды с нее осыпались, не успевая созреть. «Хирурги» взяли коловорот, просверлили в стволе отверстие примерно 1 см в диаметре и 7 см в глубину и набили в него медного купороса. Сейчас яблоня стоит, и плоды не осыпаются.
Я бала на усадьбе Блистанова осенью. Там кипела работа по обработке урожая. Приезжайте, говорил хозяин, приглашая меня, расскажу, как я уксус из черноплодки делаю. Готовит так же, как из яблок.

Большое хозяйство требует большого внимания и сил. Есть у Александра Сергеевича и помощники, однако все равно интересно, что помогает ему быть энергичным в уже немолодом, скажем, возрасте. Он сам, наверное, в шутку говорит, что такое омолаживающее действие оказывает уксус из черноплодки. Но мне кажется, что уксус здесь ни при чем. Движет им увлечение (да не одно!), его жажда творчества – искать, восстанавливать, быть в гуще событий нашего любительского птицеводства. Без него ведь не обходится ни одна выставка, к его консультациям прислушиваются менее опытные птицеводы. Творчество его востребовано. Может, это главное?

Ирина Горбунова