Рейтинг:   / 8
ПлохоОтлично 

Мало кто из деревенских, даже старожилов, помнил имя этого мужика. Петрович да Петрович. И звучало в таких обращениях не снисходительное превосходство, с каким чаще всего обращаются к местным пьянчужкам, а нечто уважительное и почитаемое, как в деревенской семье, где слово старшего всегда было непререкаемой истиной.

деревенская жизньЧаще всего таких людей ценят и почитают за основательность, смекалку и ту широкую натуру, которую издревле называют русской.  Если он засучивал рукава, принимаясь за работу, то рубаха не просыхала до тех пор, пока не будет вбит последний гвоздь.  Если надумал гулять, то вся улица в пляс пускалась, еще целую неделю после разгула разыскивая потерянные башмаки и тапочки по соседским дворам…

 

А еще был подвержен Петрович одной страсти,  в сызмальстве перенятой у отца. Называлась эта страсть рыбалкой. И не походила она на пустое время провождение, когда под благовидным предлогом мужик норовит из дома свалить, а выглядела как некое таинство, суть которого известна только одному человеку. Никогда мужик не отправлялся на речку с бухты-барахты, готовясь к этому действу также основательно, как к строительству дома. На леске не должно быть ни одного узелка, крюки заточены, а прикорм источать такой дух, перед которым не то что пескарь, но и солидный сазан не устоит.

Подобным образом Петрович готовился к вечерней зорьке и на этот раз. Даже колеса у телеги, в которую предстояло запрячь Карего, понимавшего с полуслова намерения хозяина, взялся смазать. Жеребец среди прочей живности находился на особом положении, и запрягать его в телегу или сани без лишней надобности считалось чуть ли не преступлением против братьев меньших. Такой надобностью могла стать деревенская свадьба, когда Карий занимал место коренного в украшенной цветами и колокольчиками тройке, или вот рыбалка.

Со двора тронулись вскоре после обеда. Два с небольшим хвостиком часа неспешного шага в аккурат заканчивались вечерней зорькой около далекой излучины. Это место Петрович облюбовал еще лет двадцать назад и больше не признавал ни перекатов, ни озер, ни стариц, где можно было карасиков поудить или окунишек потягать. Изгиб реки будто специально кто готовил для разведения солидной рыбы. Вода, утыкаясь в берег, будто замирала, кружа в спокойном хороводе на своей поверхности сорванные ветром листочки и стебельки кустарника. А пять метров водной толщи походили на аквариум для лещей, язей, сазанов и более мелких обитателей, которые, впрочем, при наличии солидных конкурентов довольно редко отваживались отведать предложенный ужин или завтрак.

Наступающий вечер обещал быть щедрым на улов. Тишина стояла такая, что было слышно как на противоположном берегу семейство комаров упражняется в хоровом пении. Правда, рыба еще не плескалась, что Петрович объяснял ранним часом. Подняв из телеги ведро с прикормом, который состоял из смеси пареных овса, пшеницы, гороха и жмыха, щедро сдобрил им водицу, быстро поглотившую преподношение. Подправив косу, за несколько минут навалял несколько охапок травы, сносив ее к телеге, где жеребец уже переминался с ноги на ногу в предвкушении сытного и долгого безделья.  Потом наладил удочки, угнездившись на одну из земляных ступеней, некогда приготовленных с помощью лопаты и теперь поросшей густой травой.

Клева не было… Поплавки, будто приклеенные, покоились на воде и стрекозы, устав от бесконечных игр, по очереди усаживались на них с намерением перевести дух. Поведение насекомых раздражало рыбака, верившего в примету, которое гласило, что стрекоза на поплавке – к безклевью. Щепотка пареных злаков летела в сторону негодниц, которых, впрочем, такое наказание не пугало и через несколько минут все начиналось сначала.

…Солнце уже цеплялось за макушку дальней горы, предупреждая о скором наступлении сумерек, а в рыбацком рюкзаке и пескарик не валялся. Такого прокола с Петровичем не случалось давно, тем более что при самом худшем развитии событий, когда удавалось натаскать два-три десятка плотвиц, подобный исход он считал крайне неудачным. А тут и вовсе как в колодце.

Светило окончательно свалило за горизонт, вечер, переваливающий в ночь, нагнал свинцовый налет на поверхность водоема, и мужик уж было начал вертеть головой, кумекая, как ловчее скоротать ночь. Памятуя о том, что утро вечера мудренее, рыболов решил компенсировать вечернюю неудачу на утренней зорьке. Намереваясь протянуть еще несколько минут, рыбак завернул самокрутку и попыхивая дымком прищурился на едва заметные поплавки. Ничего не менялось! Петрович уж было начал дремать, как вдруг заставили насторожиться какие-то странные звуки, доносившиеся  из-за поворота. И почему-то они показались неожиданно зловещими.

– «Шлеп», «шлеп», «шлеп»,– донеслось несколько раз.

Потом все стихло,  а через несколько минут опять:

–  «Шлеп», «шлеп», «шлеп»…

Самое интригующее было в том, что с каждым разом звуки становились все громче и ближе…

Дремоту как рукой сняло. Спустившись к самой воде, Петрович согнулся над рекой и вытянув шею пытался рассмотреть за растаращенным во все стороны кустиком источник беспокойства. Ждать долго не пришлось.

– «Шлеп», «шлеп», «шлеп»,– из-за изгиба реки показалась белая фигура человека, идущего по самой середине потока.

Петрович даже не почувствовал, как рубаха прилипла к спине, а сердце начало сваливать в сапоги – поближе к пяткам. Гонимый неизвестным доселе инстинктом незадачливый рыбак гораздо быстрее пули вылетел на берег. Он потом так и не смог вспомнить, как отвязал жеребца от телеги, как взгромоздился на широкую спину животного, и ударив его пятками в бока, помчался прочь от нечистой силы, представшей вдруг во всем своем обличии…

В себя перепуганный рыбак пришел только возле своего дома. Накинув уздечку на щербатый штакетник, похлопал коня по взмыленному боку и не зная что предпринять дальше,  приткнулся на скамейку возле забора и с наслажденьем затянувшись горьким дымком, почувствовал, как коленки продолжает сотрясать мелкая дрожь. Саднила щека, которую, видимо, зацепила ветка, кода конь выносил его из прибрежных зарослей.

– Что же это было? – единственная мысль не отпускала ни на минуту.  Последний раз употреблял никак не позже трех месяцев назад, и потому на этой почве видение не могло случиться. Но ведь шел же кто-то по реке, да и шлепки до этого слышал…

Эти рассуждения так и не натолкнули ни на одну более-менее приемлемую версию.  В водяных, домовых и прочую нечисть Петрович не верил. Крестьянское воспитание и житейский опыт не позволяли. Но как только он рисовал в памяти картину случившегося, то, казалось, волосы на голове вот-вот должны зашевелиться.

Заходить в дом Петрович не хотел. Жена спит. А если проснется и начнет выспрашивать, какого лешего он булгачит по ночам, то ответить будет нечего. Если рассказать все, то не только жена, но и куры вскоре на смех поднимут. Если отмолчаться, то как объяснить отсутствие телеги и всей ее поклажи? Чем больше человек задавал себе вопросов, тем меньше ответов находил на них. А то и вовсе не находил.

Покряхтев с полчаса, мужик затоптал очередной окурок и размотав уздечку, подался вдоль улицы, ведя коня вслед за собой. Ноги сами выбирали маршрут и через час человек с конем оказались на том самом мосту через реку, ниже которого по течению находился тот самый тихий плес с глубоким омутом.

На берегу все оставалось в таком же состоянии, каким его Петрович оставил после своего бегства. Ни телеги, ни покоящегося в ней имущества не касалась ни рука человека, ни привидения. Удилища торчали из своих рогатулек, ведро с остатками прикорма блестело оцинкованным боком в первых проблесках утренней зари. Будто и ничего не случилось.

– А может и вправду все это почудилось? – Петрович вновь привязал замороченного ночными скачками коня и отправился к удилищам.

Крючки оказались голыми. Насадив на один из них кисточку червей, взбодренный рассветом рыболов забросил наживку на отведенное ей место. Второй крючок он решил побаловать горохом. Уже было потянулся к банке с пареными бобами, как поплавок первой удочки пару раз вздрогнул, улегся на бок и медленно пошел по течению.

– Лещ,– мелькнуло в голове.

Мгновенье, и там, в темной глубине, кто-то сильный и упрямый начал нарезать круги. Леска звенела, удилище гнулось все круче, но это только прибавляло азарта. Через пару минут красавица рыбина, отливая бронзовым боком как начищенная сковородка, показалась на поверхности и, глотнув воздуха, перестала сопротивляться,  спокойно улегшись в подсачник.  Оправившись от первого волнения, всегда возникавшего в такие моменты, Петрович извлек на свет очередную порцию червей, начав было по очереди отправлять их на крючок. Осталось оформить последнего, как вдруг дыхание будто кто перекрыл.

– «Шлеп», «шлеп», «шлеп», – донеслось издалека…

Мужик поначалу аж оцепенел. Но утренний туман, собравшийся за ночь над рекой, уже начал рассеиваться, солнце, путаясь в кустах, то же должно было вот-вот выбраться, раскрашивая в свои краски рассвет, что придавало храбрости рыбаку. Бросив в сторону крючок, только что больно впившийся в палец, рыбак вновь напрягся, пытаясь рассмотреть пугало, нагнавшее на него жути вчерашним вечером.

– «Шлеп», «шлеп», – и через несколько мгновений из-за поворота показалась та же белая фигура, неторопливо шагающая почти по середине реки.

Петрович уперся задом в берег, сдвинул фуражку на самую макушку, теперь уже боясь что-то просмотреть, и с изумлением продолжал таращиться на столь незваного гостя. По реке действительно шел человек, облаченный в нижнее белье. Через несколько шагов он останавливался, опускал руку в воду, будто отыскивая что-то им потерянное, и продолжал дальше шагать. Завидев рыбака, он поднял руку и, демонстрируя сильнейший акцент, обратился к человеку:

– Э-э-й, здарофа! Ты чава вчарась напугался? Куда бежать пошел? Я тут закидушка вынимаю, твоя не буду мешать…

Быстро оценив обстановку, Петрович только крякнул, сразу поняв весь трагизм и комизм своего положения. Река, казавшаяся бездонной возле одного берега, уже к середине резко выгибала дно, укрывая его полуметровым слоем воды. Рыбак из татарского села, находившегося в какой- то паре километров отсюда, расставил закидушки на хищную рыбу. К коротенькой палке привязывал снасть, а чтоб ребятишки не сперли ее, втыкал палку во дно реки. Вечером насаживал живцов – утром проверял результат такой рыбалки…

Выудив последний кол, коллега пожелал Петровичу удачи и уже по берегу отправился восвояси. А тот, будто свалив поклажу с плеч, еще долго сидел на берегу и по одному зернышку бросал в воду пареную пшеницу, с философским выражением на лице наблюдая, как верткие верховки подхватывают его подарки и скрываются в толще воды тихого омута…

 

На конкурс "Вот моя деревня", автор:  = Секретарь = (Михаил Костин)

 

Статья является собственнностью сайта "Веселое Подворье", при копировании сохранение авторства и активная ссылка на первоисточник обязательна.

Комментарии   

 
+2 #1 Селянка 20.01.2012 20:10
Супер , очень понравилось
 
 
+1 #2 Маруся.irina 20.01.2012 20:20
Михаил,здорово рассказал!Рыбал ка с"изюмом"! :lol: Читается легко!Понравило сь! :-)
 
 
+2 #3 Светлана 21.01.2012 08:00
Михал...прям заинтриговал про человека в белом)))интерес но!Удачи вам!
 
 
+2 #4 марина 21.01.2012 08:01
Замечательно написано!Профи! С удовольствием прочитала!
 
 
+2 #5 Уржумова С 22.01.2012 05:43
Очень интересно и с юмором!
 
 
+1 #6 Мечта 24.01.2012 09:12
Супер! Очень понравилось. Как-будто сама с Петровичем на чУдной рыбалке побывала. Молодец!
 
 
+1 #7 ТатьянаSK 26.01.2012 18:55
Написано превосходно, супер!!! Браво!
 
 
+1 #8 Анна 27.01.2012 21:10
Я в полном восторге!!! Написано профессионально !!!
 

Понравилась страница? Поделись с друзьями!

Возможно, вас так же заинтересует:



Последние темы форума